Монастырь и слободы в XV веке

Более полувека простоял отстроенный Сергием монастырь. Отряды хана Тохтамыша, захватившие Москву в 1382 году, не нашли тогда эту затерявшуюся в лесах обитель, хотя вся его братия во главе с игуменом предусмотрительно бежала в Тверь. Но двадцать шесть лет спустя (1408), уже после смерти Сергия, не сумев захватить Москву, жестокие кочевники опустошили и разграбили Переславль-Залесский, Ростов Великий, Дмитров, Клин, Нижний Новгород и многие другие города; был сожжен также и Сергиев монастырь.

Преемник Сергия по игуменству Никон с помощью московских князей быстро отстраивает монастырь вновь, во всем повторяя его прежнюю планировку: на месте сгоревшей церкви, в которой был похоронен Сергий, строится новая, тоже деревянная, но больших размеров (освящена в 1412 г.), а вокруг нее так же, «четверообразно» располагаются кельи и другие постройки.

Троицкий собор 1422 года. Первоначальный вид. Реконструкция В. И. Балдина

К этому времени широкий размах получает колонизация северных областей: мимо монастыря из Москвы на Ростов Великий, а затем и далее, до «Студеного моря», прокладывается государственная дорога — «большак». Вдоль дороги появляются новые населенные пункты, многие из которых постепенно переходят в собственность монастыря или в зависимость от него. Троице-Сергиева обитель начинает превращаться в крупнейшего собственника-феодала, богатство которого непрерывно растет, создавая широкие возможности для строительства и украшения монастырских зданий.

Соперничая с другими удельными княжествами, великие московские князья стремились заручиться поддержкой Троицкого монастыря. Они оказывали ему подчеркнутое внимание, делали богатые вклады, часто совершали торжественно обставленные богомольные «походы к Троице». И не случайно в 1422 году, когда Московскую Русь постигло тяжелое «лихолетье» (при небывало морозной зиме разразился такой страшный голод, что, по словам летописца, люди «мертвыа скоты ядаху и кони, и псы и кошьки» и даже «людей ядоша»), церковь и князья использовали авторитет Троице-Сергиева монастыря для поддержания моральных сил народа и упрочения своей власти. Они предпринимают торжественный акт канонизации Сергия (причисляют его к лику святых), официально провозглашают его «покровителем земли Русской» и «заступником перед богом». В связи с этим над гробом Сергия вместо недавно срубленной церкви возводят новый Троицкий собор из белого камня, а деревянную церковь относят на другое место, несколько на восток. Это самое первое каменное здание монастыря сохранилось и до сих пор поражает строгим величием и совершенством своих монументальных форм.

Поставленный «в похвалу» выдающихся заслуг Сергия Радонежского перед Отечеством, Троицкий собор стал, таким образом, одним из первых мемориальных памятников Московской Руси, и его сооружение явилось актом большого государственного значения. Летописи отметили, что на торжество закладки храма прибыли видные церковные деятели и князья, с помощью которых Никон «собирает отвсюду зодчиа и камнесечцы мудры» и очень скоро «церковь прекрасну вздвиже».

Украшение церкви иконами и стенописью поручается прославленным художникам — Андрею Рублеву и Даниилу Черному, которые так «различными подписаниями чудесных удобревши ту церковь», что «могуще зрящих всех удивить и доныне». Этот храм-мавзолей служил постоянным напоминанием современникам о славной победе на Куликовом поле, вдохновлял их на продолжение борьбы за национальную независимость, вселяя веру в ее близкий и окончательный успех.

Троицкий собор особенно почитался московскими князьями. Здесь, у гроба Сергия, торжественным «крестоцеловани-ем» скрепляли они договоры и союзы, совершали молебны перед военными походами и по окончании их. Под сводами собора состоялось клятвенное примирение великого князя Василия II с двоюродным братом Дмитрием Шемякой (1442), что не помешало, однако, последнему четыре года спустя здесь же, в соборе, схватить князя, а затем и ослепить его. Главный собор монастыря долгое время служил крещальней для наследников московского престола; в нем крестили Василия III (1479), его сына Ивана IV (1530), который в свою очередь крестил здесь своих сыновей.

Панорама монастыря в XV веке. Реконструкция В. И. Балдина

Монастырь в XV веке. Вид с юго-запада. Макет-Реконструкция В. И. Балдина

Почти пятьдесят лет Троицкий собор оставался единственным каменным сооружением монастыря, пока не были выстроены из камня трапезная и поварня (не сохранились), заменившие собой деревянные здания того же назначения.

В русских монастырях трапезные палаты играли важную роль: в них собиралась братия для общего приема пищи, проводились торжественные церемонии и принимались знатные посетители. Недаром иностранцы отмечали, что «в монастырях московской земли. . . более всего тщеславятся благолепием, величиной и обширностью помещения трапезных, кои бывают просторные, высокие, каменные». Необходимой частью трапезной была поварня (кухня), которая до XVI века строилась обычно отдельно.

Летописи сообщают точную дату сооружения трапезной Троице-Сергиева монастыря: 1469 год — и называют ее строителя— Василия Дмитриевича Ермолина, известного московского зодчего и скульптора (умер между 1481 и 1485 гг.). Его имя часто упоминается летописями в связи с постройками в Московском Кремле, во Владимире, Переславле-Залесском и Юрьеве-Польском. Он был тесно связан с Троицким монастырем, монахами которого в разное время были его дед, отец и дядя. Построенное Ермолиным здание состояло из «малой трапезы отцов», служившей для повседневного обслуживания братии, и парадной палаты, которую отворяли во время приездов царя. «Эта трапеза как бы висячая, — писал Павел Алеппский, — выстроена из камня и кирпича с затейливыми украшениями, посредине ее один столб, вокруг которого расставлены на полках в виде лесенки всевозможные серебряно-вызолоченные кубки». На иконах XVII века трапезная изображается в виде нарядного двухэтажного здания с башней, увенчанной шатром с прапором; стены трапезной украшает богатый декор, лестничные всходы ведут на второй этаж, в «царскую» палату.

Именно в трапезной Троице-Сергиева монастыря впервые появился тот тип торжественной одностолпной палаты, который двадцать два года спустя был повторен в Грановитой палате Московского Кремля и получил затем широкое распространение на Руси. Вполне вероятно, что строителям Грановитой палаты (1487—1491), итальянцам Марко Фрязину и Пьетро Антонио Солари, ермолинская трапезная в Сергиевом монастыре была указана в качестве образца, подобно тому как Аристотелю Фиораванти до начала постройки Успенского собора в Московском Кремле было предложено внимательно изучить архитектурные формы одноименного собора во Владимире.

Центральная часть монастыря в XV веке. Вид с запада: рубленая ограда, Троицкий собор (1422), Духовская церковь (1476). Реконструкция В. И. Балдина

Поварня при трапезной, по всей вероятности, была построена также Ермолиным. Несмотря на чисто хозяйственное назначение, она выглядела весьма нарядной; к основному объему здания, увенчанному узорчатым карнизом, примыкали башня с высоким шатром и более низкая пристройка, покрытая вальмовой кровлей. Формы окон и украшения стен весьма близко напоминали убор трапезной. На фасаде поварни помещалась резанная из камня икона-киот «Богоматерь Одигитрия» (Загорский музей-заповедник). По характеру рисунка и манере исполнения она очень близка к скульптурному изображению Георгия Победоносца, выполненному Василием Ермолиным для Спасской башни Московского Кремля в 1464 году (ГТГ).

После сооружения трапезной и поварни на центральной площади монастыря оставалось только одно деревянное здание — церковь Троицы, которая прежде стояла над гробом Сергия и была перенесена в связи с постройкой на ее месте каменного собора. И снова она уступает свое место другому храму: летописи отмечают, что в 1476 году «заложена бысть почата делати в Сергиеве монастыре церковь Троицы, кирпичная другая, на месте деревянные церкви». С возведением этого нового храма, со звонницей в основании главы и дошедшего до нас под названием церкви Сошествия святого Духа на апостолов (или Духовской церкви), центральная площадь монастыря получила свою композиционную законченность.

К концу XV века монастырь выглядел весьма живописно. Четырехугольник низких деревянных келий обрамлял открытую площадь, по двум сторонам которой возвышались две группы каменных зданий: с южной — Троицкий собор и Духовская церковь, а с северной, как бы уравновешивая их,— трапезная палата и поварня. Позади келий с восточной стороны располагались хозяйственные службы и огороды. Весь монастырь, территория которого уже приближалась к современным размерам, окружала рубленая стена с башнями и церковью над главным входом.

Особенно эффектно раскрывалась панорама монастырского ансамбля с высокого холма, расположенного к западу от него: обе каменные церкви, а также трапезная и поварня своими размерами и белизной фасадов четко выделялись на темном фоне низких деревянных келий и окружавшего их тына и леса.

К ограде монастыря с восточной стороны почти примыкали Служние слободы, где селились «троицкие слуги» — доверенные чиновники, главным образом дворянского происхождения, которые осуществляли управление монастырскими вотчинами или служили в его учреждениях. Здесь, на склоне холма (на Подоле), стояла деревянная приходская церковь.

В одном-двух километрах от обители располагались другие поселения: село Клементьево — с юга, Копнино — с юго-запада, Панино — с запада, Благовещенское — с северо-запада, Кукуево — с севера. Число дворов в каждом из этих селений колебалось от одного до трех десятков, и только в селе Клементьеве их насчитывалось свыше ста (см.: Писцовые книги 1504 г.).

В. Д. Ермолин. Богоматерь Одигитрия. Икона с фасада поварни. Камень. XV в.

Непосредственно через это село проходила дорога из Москвы в северные города Руси; здесь останавливались многочисленные обозы, велась бойкая торговля. Эта дорога была одной из первых, где стала действовать хорошо налаженная регулярная перевозка пассажиров; так, например, Судебник 1497 года регламентировал твердую оплату за проезд: от Москвы до Переславля-Залесского — 20 алтын, до Ростова Великого — рубль, до Ярославля — рубль с четвертью, до Вычегды — 7 рублей, до Двины и Холмогор — 8 рублей. Жителям села Клементьева вменялось в обязанность «поставлять для скорого дела подводы под государевы гонцы и для монастырские рассылки».

Во время частых богомольных выездов «к Троице» великокняжеские, а позже и царские обозы («поезда») делали в этом селе свою последнюю остановку («слазку»). Здесь обычно раскидывался шатер для отдыха и смены дорожного платья и затем, после краткого молебна в сельской церкви, многолюдное шествие под колокольный звон и пушечную пальбу торжественно двигалось к монастырю пешком. В связи с этим село Клементьево пользовалось различными льготами: жители его освобождались от дани и пошлин, сюда запрещалось въезжать на пиры «незваным боярским людям», ставиться «ездокам» и брать «безденежно» корм и подводы.

Располагаясь в отдалении от монастыря, за оврагами и перелесками, все эти села только намечали то кольцо застройки вокруг него, которое со временем образовало единый посад.